Новости

Государство и Банк. Статья Святослава Рыбаса. Окончание

Начало статьи >>>

Американские банки выходят на свет

После неудачной попытки разгромить российскую армию в 1915 г. в Германии обнаружилась тяга к сепаратному миру. Соответствующий зондаж шел через нейтральные страны, в том числе Данию, Голландию, Испанию, Швецию. В датских и шведских газетах появились пацифистские публикации.

Английская и французская разведки наблюдали за российскими посольствами с повышенным интересом, едва ли не большим, чем за германским и австрийским. Страх российско-германского сепаратного мира был головной болью Лондона и Парижа. Если Россия вышла бы из войны, победа Германии была бы гарантирована.

И вот Европу посетила многопартийная делегация депутатов Государственной думы, которую возглавлял товарищ (заместитель) председателя ГД, октябрист Александр Дмитриевич Протопопов, в ее составе был и председатель конституционно-демократической партии, руководитель оппозиции П.Н. Милюков, который в Лондоне имел встречи на высшем уровне, даже с королем. (В руководстве партии была популярна цитата из «Энеиды» Вергилия: «Если небесных богов не склоню — Ахеронт я подвигну». Иначе говоря, угроза властям Рекой Ада.)

Возвращались депутаты через Стокгольм. Там и случилось событие, давшее толчок началу заговора. Находившийся в Стокгольме бывший сотрудник Витте, ныне газетный публицист И.И. Колышко, близкий знакомый А.Д. Протопопова, свел последнего с Варбургом, гамбургским банкиром (партнером российских банкиров Гинцбургов), и советником германского посла Люциуса по банковским делам. На встрече в «Роял-отеле» разговаривали о возможности сепаратного мира. Варбург не сказал ничего нового, что ранее не доводилось до российских официальных лиц. Предыдущие зондажи заканчивались, как только из Берлина предлагали Петрограду послать серьезный сигнал о готовности к переговорам. Никакого сигнала никто не посылал.

Определенное значение имело и то обстоятельство, что у банкиров имелись свои контакты и что российское министерство финансов получало кредиты от некоторых итальянских и шведских банков под гарантии «со стороны российских коммерческих банков» [1, с. 92].

В стокгольмских переговорах А.Д. Протопопова была одна неразгаданная современниками тайна, которая вела к стратегическим интересам США и одновременно базировалась на стремлении российского правительства вырваться из-под финансового давления британцев. Лондон к тому времени был в больших долгах перед Уолл-стритом, и американцы в духе своей стратагемы «коммерческой войны» намеревались вытеснить англичан из России и занять их место. При этом французы тоже были настроены весьма прагматично. На экономической конференции союзников в Париже в июне 1916 г. Англия и Франция, помимо планов экономического «освоения» побеждаемой Германии, также дальновидно обсуждали юридические основы своей финансовой гегемонии в России [25].

За океаном не дремали. У Фрица Варбурга был прямой контакт с американцами, его брат Пауль был женат на дочери американского банкира Леба, совладельца крупной американской финансовой группы «Кун, Леб и Ко». В мемуарах устроителя встречи шведско-американского банкира Олафа Ашберга говорится, что основной темой беседы с Протопоповым был не сепаратный мир, а русско-американские финансовые перспективы. Дело в том, что Петроград тоже хотел выйти из-под финансового контроля Лондона, чтобы развязать себе руки для более свободного планирования ближайшего будущего. Получив американский кредит, Россия значительно укрепила бы не только рубль, но и свои позиции в Лондоне и Париже, сыграв на англо-американской конкуренции. Соответственно, у английской разведки были все основания оценить фигуру А.Д. Протопопова как сильную и опасную.

В Стокгольме разыгрывалась мировая финансово-политическая комбинация, которая обернулась публичным скандалом в Петрограде.

Вернувшись домой, Протопопов, не понимая, что играет с огнем, разболтал информацию о встрече с немцем, придав себе вид вершителя судеб человечества. Вскоре Милюков, то ли получив рекомендацию из британского посольства, то ли по собственному почину, поднял тревогу. Позже Милюков признался: «Естественно, что вызов А.Д. Протопопова к царю тотчас по возвращении из-за границы и ласковый прием в Ставке вызвали усиленный интерес к его беседе с Варбургом в Стокгольме» [26].

16 сентября 1916 г. произошло событие, которое возымело печальные последствия. А.Д. Протопопов, заместитель председателя Государственной думы, октябрист, крупный землевладелец, владелец завода и предводитель дворянства Симбирской губернии, был назначен управляющим министерством внутренних дел. Кроме того, он был членом Особого совещания для обсуждения и объединения мероприятий по обеспечению топливом и председателем Совета съездов представителей металлургической промышленности.

Император предполагал, что А.Д. Протопопов как депутат ГД сможет уменьшить враждебность большинства Думы в отношении правительства.

Перемена в настроениях оппозиционного Прогрессивного блока произошла, словно кто-то нажал на невидимую кнопку. Призрак сепаратного мира стал окутывать Петроград. Теперь назначение А.Д. Протопопова оценивалось как коварная игра Царского Села.

Начальник царской охраны генерал Спиридович отметил, что «наступление на правительство началось с осени, после возвращения из-за границы депутации Государственной думы и Государственного совета». Стали широко распространяться слухи, что «Царица по своим симпатиям чистейшая немка и работает на Вильгельма. Клеветали, что с целью подчинения Государя влиянию Царицы его опаивают каким-то дурманом, что расслабляет ум и волю Государя. Клеветали, что Распутин состоит в интимных отношениях с Царицей.

Депутат Думы А.Ф. Керенский на общем собрании присяжных поверенных Петрограда заявил, что «революция может удастся только сейчас, во время войны, когда народ вооружен, и момент может быть упущен навсегда»

«Капитал стремился к власти. Победа русской армии ему была страшна, так как она лишь бы укрепила самодержавие, против которого они боролись, правда, тайно, лицемерно» [27].

Поданный П.Н. Милюковым на заседании Государственной думы «штурмовой сигнал» (обвинение царской семьи в предательстве, старт Февральского переворота) следует рассматривать и с точки зрения экономической борьбы внутри Антанты.

«Общая зависимость России от своих „союзников“ возросла за годы войны во много раз. Внешний долг, государственный и железнодорожный, увеличился с 6 до 15 млрд руб., притом не в падающих бумажных рублях, а в мало снизившихся против своего золотого содержания и восстановленных вскоре после войны иностранных валютах. Страна, с трудом оплачивавшая обязательства по своим довоенным долгам, несмотря на все свои огромные военные доходы, прекрасно сознавала, что даже в случае „победоносной“ войны она не будет располагать никакими ресурсами для послевоенного развития экономики. Поэтому все послевоенные планы Временного правительства были рассчитаны на приток иностранного капитала.

По подсчетам правительственных органов, необходимо было не менее 10 млрд руб. для того, чтобы вывести страну из послевоенной разрухи и расширить ее горно-металлургическую базу настолько, чтобы обеспечить значительный экономический рост. Главные расчеты основывались на планах привлечения американского капитала, рядившегося в тогу «аполитичного» капитала. Отчасти разделяя эти представления, отчасти спекулируя на них, русская монополистическая буржуазия выражала полную готовность на предоставление американскому капиталу широчайших концессий, означавших по существу передачу в его полное распоряжение огромных экономических районов Востока. Вопреки всем своим надеждам в годы войны на освобождение от иностранной зависимости империалистическая буржуазия уже в июне 1917 г. взяла курс на привлечение американского капитала в железнодорожное строительство, в металлургию и другие основные отрасли экономики в форме «предпринимательского капитала» [6, с. 403, 404].

Накануне Февральского переворота, 2 января 1917 г., в Петрограде было открыто отделение американского «Нейшнл Сити-банка» (National City Bank of New York), и первым клиентом стал киевский миллионер, член масонской ложи Великий Восток народов России, будущий министр иностранных дел Временного правительства М.И. Терещенко, получивший бланковый (необеспеченный) кредит в 100 тыс. долл. Показательно, что американская компания «Стандарт Ойл» (действовала с помощью этого же банка) была крайне заинтересована в проникновении в российскую нефтедобывающую промышленность, но сдерживалась российским правительством.

За месяц до вступления США в войну (7 апреля 1917 г.) «Стандарт Ойл» приняла программу расширения своих месторождений: «знать, что делается на всех шельфах за границей в смысле разведочных работ и передачи собственности»; «находиться в поле зрения каждого владельца собственности, который может захотеть продать ее или отдать в аренду»; «собирать данные относительно будущих районов нефтяного производства на земном шаре и проявлять интерес к наиболее перспективным из них». Ближний и Средний Восток, Кавказ, Средиземноморье и Балканы — вот первейшие границы этой программы.

В апреле 1917 г. «сторонник освобождающихся народностей» (то есть дезинтеграции империй) Чарльз Крейн (председатель финансового комитета Демократической партии США, советник президента), покровительствовавший Л.Д. Троцкому, вместе с ним одним пароходом выехал в Россию. После окончания мировой войны Крейн входил в делегацию США на Парижской мирной конференции и затем контролировал передел границ Турции, имея в виду и перераспределение ближневосточных нефтяных месторождений.

Также сразу после Февраля сенатор, бывший государственный секретарь США Элиу Рут был отправлен в Россию со специальной миссией, в составе которой были генералы, банкиры, промышленники. Американцы имели широкие виды: «В начале лета 1917 года американская миссия Стивенса, прибывшая в Россию, добивалась контроля над всеми главными железнодорожными магистралями страны, и в первую очередь над железной дорогой, связывающей Владивосток с жизненными центрами европейской части России. Были подготовлены соответствующие договоры, предоставляющие американским монополиям многочисленных концессий право на добычу нефти, угля, железной руды в различных российских регионах [28].

Тогда же в Петроград прибыла французская делегация во главе с министром вооружений Альбером Тома, у которой были свои виды — не допустить выхода России из войны. Кстати, в феврале 1917 г. во время антиправительственных демонстраций в Петрограде и бунта запасных полков французская разведка доносила в Париж, что английский посол Бьюкенен «не покидал кулис заговора» [29].

Сталин, Дзержинский, банки (литературный опыт о банках)

В Кунцеве на даче председателя правления Промбанка Александра Краснощекова (он же Абрам Тобинсон; прибыл в Россию вместе с Чарльзом Крейном) собрались друзья: брат хозяина Яков, начальник Секретно-политического отдела ГПУ Яков Агранов, журналист Осип Брик с женой Лилей, поэт Владимир Маяковский, цыгане в ярких рубахах и юбках и другие гости. Выпивали, веселились. Цыгане пели в честь хозяина: «К нам приехал наш любимый Александр Михайлович дорогой!» Яков Краснощеков бросил им несколько золотых червонцев.

Через несколько дней председатель ГПУ Ф.Э. Дзержинский докладывал Генеральному секретарю ЦК ВКП(б) И.В. Сталину:

– Председатель «Торгово-промышленного банка» Краснощеков арестован. Даже Агранов, который наблюдает за интеллигенцией и насмотрелся всякого, настаивает на этом. Установлены бесспорные факты преступного использования средств в личных целях, устройство безобразных кутежей, использование хозяйственных сумм банка в целях обогащения родственников… Этот американец слишком далеко зашел!

Однако Сталин не слишком опечалился. Он помнил, что Краснощеков в бытность председателем правительства буферной Дальневосточной народной республики отличался «стремлением к личной диктатуре», отчего и был убран с Дальнего Востока.

Дзержинский стал описывать деяния банкира:

– Создал «Российско-американскую индустриальную корпорацию» совместно с американскими дружками. Якобы для инвестиций из Америки в нашу экономику. В Америке есть подобная — «Америкэн-Рашен Индастриэл Синдикат Инк». Никаких денег нам не пришло, зато здесь выплатили дружкам под будущие переводы 150 тысяч долларов. И к тому же Краснощеков состоит у Крупской членом комиссии по воспитанию молодежи.

– Вот сукин сын! — заметил Сталин.

Дзержинский продолжил сагу о подвигах арестованного:

– Родной его брат Яков — один из первых клиентов банка. Кредиты в разных формах и на разные фирмы всего под полтора-два процента... Его задолженность банку превышает обеспечение более чем в 80 раз, а банк этим не смущается... Кредиты брат пускает в оборот на черной бирже и гребет деньги лопатой. Еще создал общество «Американско-Русский Конструктор». В акционерах он сам и ближайшие родственники. Банк передал им все свои строительные работы. Никаких договоров или соглашений не заключается, сметы не проверяются. Банк нашпигован краснощековскими племянниками, племянницами и дружками.

Сталин сказал:

– Частные банки нас раздевают, надо что-то делать… Мы выделяем на стройки деньги из бюджета, а они на эти деньги спекулируют на бирже. Это проблема! [30]

Почему устранен НЭП

Принято говорить, что НЭП исчезал «постепенно», по мере исчерпания потенциала. На самом деле есть граница, перейдя которую сталинская группа отказалась от него. Это произошло тогда, когда выяснилось, что огромные финансовые средства, выделенные на индустриализацию, через коммерческие банки перетекают в более выгодные торговые операции. Тогда и было принято решение о создании двухуровневой финансовой системы СССР. 30 января 1930 г. вышло постановление ЦИК и СНК СССР «О кредитной реформе». Оно коренным образом меняло денежную систему, ликвидировало взаимный кредит между организациями и предприятиями госсектора. Его действие распространялось и на все кооперативные виды собственности. Коммерческое кредитование заменялось исключительно банковским.

«К началу 1930 г. стало ясно, что на пути дальнейшего развертывания индустриализации и колхозного строительства встала неодолимая сила „рубля“, то есть финансовой системы страны, созданной в годы НЭПа. Кредитно-денежные отношения, сформированные в эти годы, еще продолжали работать. Деньги и кредит через отделения Госбанка и специализированные банки уходили к надежным заемщикам. Происходило перераспределение ресурсов, административно предназначенных для индустриальных проектов… Предприятия и стройки, выделенные как „титульные“ в пятилетнем плане, пользовались своей привилегией для получения банковского кредита, не подтвержденного обязательствам. Необеспеченные кредиты могли использоваться как для создания производственного запаса, так и для проникновения в кассовый оборот, поскольку строгих правил отделения кассового оборота от безналичного в этот период еще не существовало. Взлет капитального строительства в 1930–1931 гг. был обеспечен за счет лишения доступа к ресурсам непрофильных секторов экономики».

Другими словами, государственные кредиты больше не могли превращаться в наличные деньги. «Именно в эти годы сложился единый, монопольно контролируемый государством фонд заработной платы, обслуживаемый кассовой наличностью Государственного банка СССР. Никакие другие денежные инструменты не могли проникнуть в розничный оборот государственной и кооперативной торговли (исключение составляли специальные боны в системе Торгсина)».

«Именно преобразования в денежной сфере 1930-х годов и создали ту экономическую основу, которая обеспечила устойчивость советской экономике и которая работала в самых трудных обстоятельствах несколько десятилетий. Эта основа была рыночной, то есть связанной с фундаментальными законами экономики индустриального типа, но одновременно обладала своеобразными, ярко выраженными чертами, отличавшими ее от принципов построения денежной экономики в странах развитого рыночного хозяйства… Денежное хозяйство советского типа… приобрело черты, которые заставляют говорить о нем, как об уникальном явлении, как о способе выживания экономики во враждебной среде». Не случайно И.В. Сталин говорил о действии закона стоимости в социалистической экономике. При этом основные природные ресурсы были бесплатными. «Эта денежная система, связанная с именем наркома (министра) финансов А. Зверева, оказалась адекватной для страны нищей деревни и полунищих „поселений городского типа“».

В 1933 г. президент США Франклин Делано Рузвельт, используя советский опыт, подписал аналогичный закон (Banking Act of 1933), называемый также по фамилиям его инициаторов Законом Гласса — Стигалла (Glass — Steagall Act), который действовал до конца XX в.: коммерческим банкам запрещалось заниматься инвестиционной деятельностью, были существенно ограничены права банков на операции с ценными бумагами и было введено обязательное страхование банковских вкладов.

«Советская экономика была жизнеспособна вплоть до середины 1970-х годов, несмотря на то, что «была отягощена чертами автаркии, изолированности от процесса мирового научно-технического прогресса. Это означает, что в самой этой системе, даже в условиях политических ограничителей, снижавших ее эффективность, были выработаны некие механизмы, придававшие ей устойчивость и сопротивляемость тому политическому прессу, которому она подвергалась». После 1953 г. в течение длительного периода денежная политика действовала в духе сложившейся при И.В. Сталине дефляционной модели. Но начиная с середины 1960-х годов, под воздействием либеральных «косыгинских» реформ вектор денежной политики постепенно изменился в направлении инфляционных послаблений. Те инфляционные послабления, которые имели место в 1965–1975 гг., оказались как нельзя более адекватны тенденциям экономического роста. Однако после 1975 г. экономика привыкла к ускоренному росту наличной денежной массы. И инфляционная модель развития складывалась в то время, когда материальные, прежде всего человеческие, ресурсы дальнейшего роста были исчерпаны… К 1985 г. советская экономика подошла с глубоко расстроенной денежной системой. Уже были пустые прилавки, но глубина расстройства денежной системы скрадывалась буйным развитием теневого сектора экономики, что еще более усугубляло расстройство, поскольку вымывало ресурсы всех видов из государственного распределения, тесно увязанного со времен становления советской политики доходов с минимальной потребительской корзиной».

Наличные деньги внедрялись через теневой рынок в сферу, подлежащую исключительно государственному контролю, и размывали его. Как только государство разрешило предприятиям использовать свою прибыль (согласно Закону о государственном предприятии 1987 г.), начался развал финансовой системы, «бегство от денег», дикая инфляция, товарный голод. Образно говоря, когда-то отмененный НЭП стал возвращаться. Теневой сектор экономики и его деятели стали «агрессивно разрушать те опоры, которые придавали устойчивость государственному денежному хозяйству», а затем и претендовать на политические права» [31].

«Семибанкирщина» и после

«Наше отношение к властям? Еще несколько месяцев назад мы считали за благо власть, которая не мешала бы нам, предпринимателям. В этом отношении идеальным правителем был Михаил Горбачев. На том этапе нашего развития этого было достаточно. Теперь, когда предпринимательский класс набрал силу и процесс этот остановить уже невозможно, меняется и наше отношение к власти. Нейтралитета по отношению к нам уже недостаточно. Необходима реализация принципа: кто платит, тот и заказывает музыку» [32].

«Олигархический слой сформировался вне рамок рыночных механизмов. Конклав олигархов был создан на основании субъективных решений Кремля, принимавшихся в 1993–1999 гг. Основой формирования олигархического конклава был процесс приватизации: президентская власть почти безвозмездно передала субъектам этого конклава наиболее привлекательные объекты собственности (в первую очередь промышленные и инфраструктурные) на территории России. Сравним суммы, за которые будущими олигархами были приобретены крупнейшие объекты собственности на территории РФ, с сегодняшними показателями капитализации/доходности этих объектов.

Контрольный пакет акции НК ЮКОС (78%) был куплен на залоговом аукционе группой МЕНАТЕП, контролируемой М. Ходорковским и его партнерами, в 1995 г. за 350 млн долл. Уже в 1997 г., вскоре после начала публичной торговли акциями ЮКОСа, рыночная капитализация корпорации достигла 9 млрд долл. В настоящее время (до недавнего объявления сделки о слиянии с «Сибнефтью») капитализация НК ЮКОС приблизилась к 15 млрд долл.

В ноябре 1995 г. группа «Интеррос» (В. Потанин) приобрела на залоговом аукционе контрольный пакет акций РАО «Норильский никель» за 170,1 млн долл. По официальным сообщениям, в 2001 г. только чистая прибыль «Норильского никеля» составила около 1 млрд долл. Капитализация корпорации превышает 10 млрд долл.

В декабре 1995 г. состоялся залоговый аукцион по продаже государственного пакета (51%) акций НК «Сибнефть». Пакет был куплен тандемом «Нефтяная финансовая компания» (компания была учреждена контролируемыми Б. Березовским и Р. Абрамовичем фирмами) — «Столичный банк сбережений», предложившим правительству 100,3 млн долл. В 2000 г. чистая прибыль компании «Сибнефть» составила 674,8 млн долл. Состояние Р. Абрамовича, который до недавнего времени единолично контролировал «Сибнефть», по оценке журнала Forbes, в 2003 г. составило 5,7 млрд долл.

Количественный и качественный состав олигархов может меняться только на основании солидарного решения конклава…» (Доклад Совета по национальной стратегии «Государство и олигархия» (2003 г.) был посвящен альтернативе олигархической модернизации.)

Биржа: доход или стратегия?

Цели государства и цели тех, кто играет на фондовой бирже, не совпадают, а чаще всего находятся в непримиримом противоречии. Только большие демагоги могут пытаться убеждать нас в том, что получение прибыли от операций на бирже может способствовать укреплению обороноспособности государства или его победе в войне. Скорее наоборот. Биржа в конечном счете уводит деньги из стратегически важных отраслей в те отрасли и производства, которые обеспечивают максимальную доходность. Даже если мобилизованные на бирже деньги попадают в компании, относящиеся к стратегически значимым отраслям, такие компании начинают думать не о производстве нужных стране товаров и услуг, а о том, как обеспечить максимальную прибыль.

Кстати, в годы Первой и Второй мировых войн в воюющих странах биржи находились в «замороженном» состоянии. Мобилизация свободных денежных средств обеспечивалась преимущественно с помощью государственных займов, а правительство уже само распределяло полученные средства с учетом стратегических приоритетов. Тем более этот механизм мобилизации денежных средств использовался в Советском Союзе, где фондовый рынок как капиталистический инструмент получения прибыли прекратил свое существование на рубеже 1920–1930-х годов.

Чрезмерная ставка на использование фондового рынка для укрепления оборонно-промышленного комплекса (ОПК) приводит к тому, что предприятия «оборонки» начинают взвинчивать цены на свою продукцию. Отдача в виде конечной продукции (оружие, военная техника, боеприпасы и др.) в расчете на единицу денежных затрат неизбежно падает. Притчей во языцех является история ВПК США: цены на продукцию предприятий этого комплекса в разы превышают издержки. А все потому, что значительная часть компаний американского ВПК выходит на фондовый рынок. Для них главной целью является не внесение вклада в укрепление военной мощи Америки, а обеспечение максимальных доходов для держателей их бумаг. Падающую эффективность затрат на производство оружия и иной военной продукции в США пытаются компенсировать растущими из года в год бюджетами на оборону.

К счастью, у России очень немногие компании ОПК выходят на фондовый рынок…

В этом плане интересен опыт Китая… После начала реформ Дэн Сяопина прошло около десятка лет, пока наконец 26 ноября 1990 г. была создана первая фондовая биржа в Шанхае. В январе 1991 г. начала работу вторая фондовая биржа КНР в Шэньчжэне. В 1997 г. обе биржи были подчинены Комиссии по ценным бумагам КНР (China Securities Regulatory Commission, CSRC).

Однако что-то изменилось в акцентах экономической политики Пекина после ХХ съезда КПК в октябре 2022 г. Государственное вмешательство в экономическую жизнь, произошло «обуздание рыночной стихии. (В.Ю. Касатонов, профессор МГИМО).

Прогноз и предостережение

Снова обратим внимание на постреформенный роман Льва Толстого «Анна Каренина» о дворянстве. Вот как бы случайный разговор Константина Левина с пожилым помещиком во время выборов губернского предводителя дворянства.

Левин: «Это новое поколение дворянства».

Помещик: «Новое-то новое. Но не дворянство. Это землевладельцы, а мы помещики. Они как дворяне налагают сами на себя руки… Хороши мы, нет ли, мы тысячу лет росли».

Мысль Толстого, пожалуй, не требует нашей расшифровки.

Статья Владимира Васильевича Вейдле (1895–1979) «Три России» была написана в 1939 г. Конечно, он не мог знать, когда наступит время Третьей России и вообще, какой она будет. Его выводы тем не менее надо считать весьма точными.

Напомним, что революция зарождалась в 1860 гг. во время Великих реформ Александра II, а произошла во время царствования его внука Николая II и была совершена руками тоже «внуков реформ», наследников и учеников «Неистового Виссариона», литературного критика Белинского, презирающих имперскую культуру. Сбросив Пушкина «с корабля современности» (лозунг советских леворадикальных литераторов 1920-х годов), советская интеллигенция, самая радикальная ее часть, подписала, как тогда казалось, смертный приговор имперской культуре. Тогда предмет «Русская история» был исторгнут из школьных программ как «империалистический, националистический», а шрифт «кириллица» по той же причине должен был быть заменен «латиницей».

Однако в 1930-х годах, когда угроза мировой войны стала реальной, правящая группа во главе с И.В. Сталиным совершила культурную контрреволюцию (а вслед за этим банковскую), история вернулась в школьные программы, «кириллица» уцелела, Александр Сергеевич Пушкин остался на своем месте. И, подчеркнем, финансовая система стала двухуровневой, под государственным контролем.

Так продолжалось до 1990-х годов, до «горбачевской перестройки», культурным акцентом которой можно считать постановку в Санкт-Петербурге оперы Сергея Прокофьева «Война и мир» английским режиссером Грэмом Виком, который трактовал героев великого романа Льва Толстого как не вполне нормальных людей, русскую психологию — как «готовность в любой момент активизировать пыльный складской патриотизм», а Наташи Ростовой — как психотип-проститутки.

Данная культурная линия с вариациями жива и после кардинального государственного поворота 24 февраля 2022 г.

Итак, читаем Вейдле.

«Третья Россия будет сильней и первой, и второй. Революция принесла ей три дара: сознание единства всей огромной страны, участие всего населения в ее исторической жизни, правящий слой, близкий к народу; внутренне не отделенный от него; ни одним из этих даров Россия еще никогда не обладала. Нет сомнения, что именно теперь она на пути к тому, чтобы впервые за почти тысячелетнюю свою историю стать нацией, включающей в себя весь народ. Те, кому этого довольно, то есть кого удовлетворяет внешняя сила и материальное преуспеяние, должны эту третью Россию счесть своей; так они, конечно, и сделают — это вопрос времени и устранения внешних препятствий. Что же касается других, то им следует знать, что, хотя революция и принесла России эти неоценимые дары, она кое-что у нее и отняла. Искоренение творческой свободы даром пройти не могло и не прошло. Философия, свободное знание (кроме наук известного направления или в которых не может быть никакого направления) запрещены. В литературе жалкие перепевы „гуманных“ мотивов девятнадцатого века и отдельные проблески живого дара или живой мысли тонут в стандартном хламе, вываренном по казенному образцу. Живопись вернулась к Верещагину, скульптура — к Антокольскому; музыка и архитектура подвергаются окрикам людей, ничего не смыслящих ни в той, ни в другой. Вертикальная культура русского образованного общества уничтожена, но уничтожается и горизонтальная культура народа в ее религиозной и бытовой основе. Всеобщая грамотность вполне совместима со всеобщим варварством, а чтение Пушкина — с непониманием азбуки его искусства. Когда культурная преемственность так порвана, как в России, таким повальным истреблением или изгнанием ее носителей, — ее восстановление будет во всяком случае очень трудным. Оно станет невозможным при дальнейшем воспитании молодежи в духе партийной дисциплины и технического идолопоклонства.

Одно из двух — или что-то такое случится с Россией, что ее воссоединение с прошлым в последнюю минуту все-таки произойдет, или и в самом деле она перестанет быть Россией. У современной Греции не много общего с Грецией Платона; у будущей России может оказаться еще меньше общего с Россией Пушкина. Имя останется, быть может, и официально будет ей возвращено — но по праву оно принадлежит чему-то иному, не территории, не стольким-то миллионам людей, а всему тому, что ею было создано, всему, чем она жила. Что бы ее ни ждало впереди — мы знаем, что это было».

К этому нам практически нечего добавить. Исторические указатели стоят на своих местах.

Альтернативы

Современники же подчеркивали, что финансовый расчетный баланс в России был отрицательным и покрывался за счет заграничных займов, поступление которых гарантировало золотое обеспечение рубля. Радикальное решение проблемы предлагали многие. Так, депутат IV Государственной думы, представитель либеральных деловых кругов А.А. Бубликов отмечал: «Если бы у нас была сильная власть и честная администрация (курсив А.А. Бубликова. — Примеч. С.Р.), то, может быть, удалось бы насильственно сократить потребность в заграничных товарах, закрывши границы…» [33].

«Догнать Запад совершенно невозможно, пока границы открыты», — писал в 1902 г. публицист Михаил Меньшиков.

Вывод современного исследователя: «Своевременно принятые меры по ограничению ввоза предметов роскоши и вывоза рублей за границу не потребовали бы столь жестких мер, достаточно было бы снизить стоимость импорта и „расходы путешественников за рубежом“ за счет более высоких пошлин на сверхдоходы в этом сегменте, хотя бы на 10–15%, и это бы дало уже вполне ощутимый эффект. Подобный принудительный пуританизм мог бы свести потребность в иностранных кредитах практически на нет и сбалансировать как расчетный, так и торговый балансы.

Однако для этого пришлось бы совершить настоящую социальную революцию (курсив мой. — Примеч. С.Р.). Поэтому для покрытия дефицита просто занимали необходимые капиталы за рубежом» [34].

Харьковский профессор П.П. Мигулин: «Занимаемые деньги большей частью, к сожалению, внутрь страны у нас не притекали, а оставались за границей для расчета по старым долгам, по заграничным заказам и на оплату расходов туристов. Отсюда — займы способствовали у нас не обогащению, а разорению страны» [35].

Современный исследователь говорит о том же: «Так, например, дивиденды и прибыли, переводимые за границу, составили в 1881–1897 гг. — 2,9 млрд руб., за 1898–1913 гг. — 5 млрд, что было в полтора раза больше сумм иностранного капитала, инвестированного в страну. Вывоз капитала особенно усилится после начала реформ 1905–1907 гг.; за 1908–1913 гг. почти на 40% по сравнению с аналогичными предыдущими периодами [36].

Анализируя ситуацию, В.В. Галин напоминает предложение С.Ф. Шарапова, автора популярной в славянофильских кругах книги «Диктатор», — объединить воедино Государственный банк, сберегательные кассы, Дворянский банк, Крестьянский банк, организовать уездные казначейства в отделениях Государственного банка: «Государственный банк раздавит всякого спекулянта — и здешнего, и заграничного».

Эта идея была реализована в СССР в период индустриализации.

Источники

1. Эпштейн Е.М. Российские коммерческие банки (1864–1914). Роль в экономическом развитии России и их национализация / Пер. с франц. А.А. Елистратова. М.: РОССПЭН, 2011.
2. Покровский М.Н. Избранные произведения: В 4 кн. М.: Мысль, 1966 [Электронный ресурс]. URL: http://pokrovsky.newgod.su/books/russkaia-istoriia-s-drevneishikh-vremen-3/14-socialnayapolitika-nikolaya-1/
3. Струве П.Б. Голос минувшего. 1914. № 3. С. 296–299.
4. Лариса Захарова: Великие реформы 1860–1870-х годов: поворотный пункт российской истории? [Электронный ресурс] // ПОЛИТ.РУ. 2006. 5 марта. URL: https://polit.ru/article/2006/03/05/zaharova/
5. Ананьич Б.В., Ганелин Р.Ш. Сергей Юльевич Витте и его время. СПб.: Дмитрий Буланин, 2000. С. 39.
6. Гиндин И.Ф. Банки и экономическая политика в России (ХIХ — начало ХХ в.): Очерки истории и типологии русских банков. М.: Наука, 1997. 623 с.
7. Колышко И.И. Великий распад / Сост. и авт. Предисловия И.В. Лукоянова. СПб.: Нестор-История, 2009. С. 131.
8. Танин М. Борьба мировых финансовых центров // Международная жизнь. 1930. № 6. С. 29.
9. Ананьич Б.В. Банкирские дома в России. 1860–1914. Очерки истории частного предпринимательства. Л.: Наука, 1991. С. 134.
10. Мамин-Сибиряк Д. Хлеб // Русская мысль. 1895. № 1–8.
11. Шульгин В.В. Столыпин и евреи [Электронный ресурс] // URL: http://gosudarstvo.voskres.ru/heald/stolypin/stlp_06.htm.
12. Солженицын А.И. Двести лет вместе. 1795–1995: В 2 ч. М., 2001. Ч. 1. С. 440.
13. Владимир Вейдле. Три России // Литературная Россия. Специальный выпуск «Русский рубеж». М., 1991. № 5.
14. Сухомлинов В.А. Воспоминания, мемуары [Электронный ресурс]. URL: http://dugward.ru/library/xxvek/suhomlinov_vospom.html#cjuzsfr.
15. РоссН. Врангель в Крыму. Франкфурт на Майне: Посев, 1982. С. 84.
16. Кривошеин К.А. А.В. Кривошеин: его значение в истории России ХХ века. Париж, 1973.
17. Маниковский А. А. Боевое снабжение русской армии в мировую войну [Электронный ресурс]. М.: Государственное военное издательство, 1937. С. 81. URL: http://www.grwar.ru/library/Manikovsky/index.html.
18. Деникин А.И. Крушение власти и армии. Февраль — сентябрь 1917 г. М.: Наука, 1991. С. 83.
19. Жаворонков П. День согласия // Компания. М., 2001. № 43. 12 ноября.
20. Игнатьев А.А. Пятьдесят лет в строю. М.: Военное издательство, 1986. С. 525, 526.
21. Из доклада начальника ГАУ А.А. Маниковского военному министру с программой заводского строительства [Электронный ресурс]. URL: http://istmat.info/node/26355.
22. Дневники и документы из личного архива Николая II. М., 2003. С. 340–342.
23. Рыбас С.Ю. Василий Шульгин. Судьба русского националиста. М.: Молодая гвардия, 2014. С. 107.
24. Государственная дума. 1906–1917. Стенографические отчеты. Т. IV. М., 1995. С. 140–144.
25. Ганелин Р.Ш. Царизм, буржуазия и американский капитал: В кн.: В России двадцатого века. Новосибирск: Новый хронограф, 2015. С. 339.
26. Милюков П.Н. Воспоминания. М., 1991. С. 438.
27. Спиридович А.И. Великая Война и Февральская Революция 1914–1917 гг. [Электронный ресурс]. URL: http://militera.lib.ru/memo/russian/spiridovich_ai/index.html.
28. Громыко А.А. Внешняя экспансия капитала: история и современность. М., 1982. С. 72).
29. Революция глазами Второго бюро [Электронный ресурс]// Свободная мысль. 1997. № 9. URL: http://scepsis.net/library/id_1905.html.
30. РыбасС.Ю. Сталин. Краткий курс для студентов, разведчиков и китайцев. М.: Вече, 2021. С. 124, 160, 161.
31. Кочеврин Ю.Б. Финансовые реформы 1930-х годов и их последствия для развития денежной системы СССР // Экономическая история. Ежегодник. 2011/2012. М.: РОССПЭН, 2012.
32. Ходорковский М.Б., Невзлин Л.Б., Человек с Рублем. М.: Менатеп-Информ, 1992.
33. Бубликов А.А. Русская революция: впечатления и мысли очевидца-участника. (1918. Нью-Йорк). М.: Кучково поле, 2016. С. 224.
34. Галин В.В. Капитал Российской империи. Политэкономия русской цивилизации. М.: Родина. С. 257.
35. Мигулин П.П. Русский государственный кредит (1786–1899 гг.): В 3 т. Т. 3. Харьков: Печатное дело. 1899, 1900, 1907. С. 1108.
36. Бовыкин В.И. Финансовый капитал в России накануне Первой мировой войны. М.: РОССПЭН, 2001. С. 91.

Если вы заметили орфографическую, стилистическую или другую ошибку на этой странице, просто выделите ошибку мышью и нажмите Ctrl+Enter. Выделенный текст будет немедленно отослан редактору