Кадровая политика № 1/2003 :: Содержание

С.Т.МИНАКОВ
СОВЕТСКАЯ ВОЕННАЯ ЭЛИТА В ПОЛИТИЧЕСКОЙ БОРЬБЕ 20-30-х ГОДОВ

1. Красные генералы и маршалы

"Сидит Ленин на березе,
Держит серп и молоток,
А внизу товарищ Троцкий
Ведет роту без порток…",

- распевались в период гражданской войны и в начале 20-х годов частушки с сомнительными политическими симпатиями. И уже совсем с другим, революционным вдохновением на мотив "Прощания славянки": "…Товарищ Троцкий с отрядом флотским…". "Вождь Красной Армии товарищ Троцкий", инфернально сверкая пенсне, своим мефистофельским обликом смотрел с многочисленных официальных портретов, агитплакатов и осваговских карикатур Вооруженных сил Юга России. Обыватели пересказывали друг другу жуткие истории о свирепом, усатом драгунском вахмистре Буденном, который уже к Рождеству обещал якобы поить коней своих в Рейне. Рассказывались романтические легенды о "бессарабском Дубровском" - "красном командире" Г. Котовском. "Какой-то гвардии поручик князь Тухачевский…", - прорывались на страницы зарубежных газет смутные слухи о "новом Атиле", вдруг появившемся под Варшавой, у "ворот Европы" во главе "красных" полчищ "грядущих гуннов", к которым еще совсем недавно с тоской и нетерпением взывал В. Брюсов.

…На групповых фотографиях высшего комсостава РККА 1921-1922 гг. в центре, как правило, находился Главком С.С. Каменев. Рядом с ним по обе стороны были начальник Штаба РККА П. Лебедев, А. Егоров, М. Фрунзе и другие. М. Тухачевский, как самый младший, также находился в первом ряду, но крайним. Однако, например, на торжественном собрании в Высших Академических курсах, посвященном 4-й годовщине РККА, 18 февраля 1922 г. состав выступавших и их очередность были следующими. Сначала с речью выступил Л. Троцкий, затем выступили командующий Западным фронтом М. Тухачевский, командующий Московским военным округом Н. Муралов, профессора А. Верховский, А. Незнамов, командующий ОКА А. Егоров, слушатель Ю. Саблин. Так постепенно складывалась "неуставная иерархия" (см. Военный вестник, 1922. № 5-6. С. 62).

Характеризуя персональный состав лиц, фактически осуществлявших в 1922-1923 гг. высшее руководство Красной Армией, Политбюро ЦК считало, что "…основная работа в Реввоенсовете находится в руках тов. Склянского и группы беспартийных спецов, состоящих из Главкома Каменева, Шапошникова и Лебедева. Эта группа - очень добросовестные, трудолюбивые и знающие дело работники" - узнаем мы из ответа членов Политбюро ЦК РКП (б) на письмо Л.Д. Троцкого от 8 октября 1923 г. 19 октября 1923 г. (см. Известия ЦК КПСС, 1990. № 7. С. 183)..

Кто же они эти руководители?

Полковник С.С. Каменев, сын военного инженера. Окончил кадетский корпус, Александровское военное училище, Николаевскую Академию Генштаба. Принимал активное участие в 1-й мировой войне на строевых и на штабных должностях. К 1917 г. был уже полковником Генштаба. В Красную Армию вступил добровольно в 1918 г. Сначала находился в составе начальников отрядов Западной завесы, затем командиром пехотной дивизии. С осени 1918 г. занимал должность командующего Восточным фронтом, а с июля 1919 г. был назначен Главкомом Вооруженных сил Республики и оставался им до упразднения этой должности в марте 1924 г.

Генерал-майор П.П. Лебедев в Красной Армии с 1918 г., с 1919 г. являлся, по сути дела, подлинным организатором и руководителем армии. Выпускник Александровского военного училища, окончил Николаевскую академию Генерального штаба. Его служба до и во время 1-й мировой войны шла достаточно успешно. К 1917 г. он был уже генерал-майором и занимал должность начальника штаба 3-й армии. В период кризиса на Восточном фронте, в мае 1919 г. П. Лебедева назначают начальником штаба Восточного фронта к С. Каменеву. С этого времени и до весны 1924 г. продолжалось их служебное сотрудничество. Именно П. Лебедев своей твердой позицией, в сущности, сыграл главную роль в сохранении С. Каменева командующим фронтом, когда Л. Троцкий попытался отстранить последнего от нее. П. Лебедев также был повышен в должности. Его назначили начальником Полевого Штаба РВСР. После объединения Полевого Штаба РВСР с Всероглавштабом в единый Штаб РККА, П. Лебедев стал его начальником. В силу своих, несомненно, незаурядных военных способностей П. Лебедев был личностью неординарной, а в изуродованных революцией и гражданской войной политических и человеческих обстоятельствах, - и весьма неоднозначной.

"Это человек, - вспоминал о Лебедеве генерал А. Брусилов, - который действительно работал много, будучи несколько лет начальником штаба Красной Армии, и, в сущности, создал все дело и поставил на рельсы весь механизм ее. Это чрезвычайно умный человек, и, собственно говоря, работал он, а главнокомандующий Каменев, как очень недалекий человек, был пешкой в его руках…". Однако генерал А. Лукомский, под чьим начальством в свое время служил П. Лебедев, считал последнего "хорошим работником, хорошим исполнителем, но ничем особенным не отличавшимся" (см. Брусилова, Лукомского).

Другого мнения о Лебедеве князь В. Друцкой-Соколинский, с которым он впервые встретился в 1916 г., на Западном фронте. Его впечатления субъективны и тенденциозны, так как Лебедев сделал все, чтобы отрешить автора от должности: "Последний мне определенно не понравился. Я чувствовал, что передо мною был, несомненно, очень неглупый человек, но скрытный, себе на уме и очень неискренний. Доверия к себе он абсолютно не внушал, и странно, что это мое первое впечатление о генерале Лебедеве получило свое полное подтверждение в дни революции, когда он, откровенно приветствуя переворот, определенно отмежевывался от главнокомандующего. Ныне Лебедев занимает очень высокое положение в Красной Армии, перейдя на службу к большевикам сейчас же после захвата ими власти" (см. Друцкого-Соколинского). Мемуарист неоднократно и далее подчеркивал, что "Лебедев был известен своими крайними политическими взглядами" (см. Друцкого-Соколинского). Все вышесказанное свидетельствует, казалось бы, о моральной, да и политической готовности П. Лебедева принять большевистскую власть, однако не все было так просто.

Некоторые весьма существенные штрихи к характеристике П. Лебедева содержатся в замечаниях одного из руководителей военной организации "Национального центра" Н. Щепкина, оценивающего в 1919 г. политические настроения П. Лебедева: "Есть основания думать, что в душе он на нашей стороне, но трусит" (см. Красная книга ВЧК, М., 1990. Т. 2). Таким образом, этот умный военный профессионал высокого класса, политически осторожный генерал, отнюдь не пробольшевистских настроений, а напротив, великодержавно-националистических симпатий и убеждений, фактически, организовывал всю собственно военную работу в Красной Армии. Однако он не обладал качествами военно-политического лидера. Он на это не претендовал и таковым не воспринимался ни собственным окружением, ни в широких кругах РККА.

А вот отзывы о Каменеве.

Л. Троцкий так характеризовал Главкома: "Каменев отличался оптимизмом, быстротой стратегического воображения. Но кругозор его был еще сравнительно узок". Сравнивая С. Каменева с его предшественником на посту Главкома И. Вацетисом, Л. Троцкий отмечал следующее: "…Оба они были полковниками Генерального штаба старой царской армии. Трудно сказать, кто из двух полковников даровитее. Оба обладали несомненными стратегическими качествами, оба имели опыт великой войны, оба отличались оптимистическим складом характера, без чего командовать невозможно…Каменев был несравненно покладистее и легко поддавался влиянию работавших с ним коммунистов… Каменев был, несомненно, способным военачальником, с воображением и способностью к риску. Ему не хватало глубины и твердости. Ленин потом сильно разочаровался в нем и не раз очень резко характеризовал его донесения: "Ответ глупый и местами неграмотный" (см. Троцкого).

По свидетельству близкого соратника генералов А. Деникина и П. Врангеля генерал-майора П. Махрова, он "хорошо знал по совместной службе в Виленском военном округе командующего красным Восточным фронтом С.С. Каменева, отбросившего армии Колчака к Уралу. Каменев был одного выпуска со мной из Академии Генерального штаба, и мы с ним были в дружеских отношениях. Несмотря на его усидчивость, академия давалась ему трудно... Он был хорошим офицером Генерального штаба и отлично командовал полком в конце войны. Его политических убеждений я не знал, но во время революции он умел ладить с комитетами, а потом, попав в Красную Армию, он служил большевистскому правительству так же честно, как и царю, и Временному правительству" (см. Махрова).

Генерал А. Свечин, человек достаточно принципиальный и честный в оценках, будучи начальником Всероглавштаба, был тем, кто рекомендовал С. Каменева на должность командующего Восточным фронтом: "Я остановился на выборе С.С. Каменева, - вспоминал позднее генерал, - который был известен мне как дельный работник оперативного отделения штаба Виленского военного округа и штаба 1 армии в мировую войну, а в службе завесы Западного фронта выделился как дельный руководитель Невельского участка".

Отношение С. Каменева к советской власти на начальном этапе его службы в Красной Армии вряд ли можно охарактеризовать, как безусловно лояльное. Генерал А. Свечин считал политические настроения С. Каменева в 1918 г. вполне типичными для большинства офицеров, так или иначе оказавшихся в РККА. "В то время все офицеры старой армии, - вспоминал генерал, - поступившие на службу в Красную Армию, считали, что они приняли обязательство сражаться против внешнего врага на Западном фронте и более чем неохотно смотрели на какое-либо использование их в связи с гражданской войной... Под этим настроением С.С. Каменев расценил назначение его на Восточный фронт как незаслуженную обиду…"

Сослуживцы С. Каменева из числа бывших кадровых офицеров, оказавшиеся рядом с ним в период службы уже в Красной Армии в 20-е годы, характеризовали его положение, политическую роль, отношение к нему весьма емко и не очень лестно для него: "большевики об Каменева "вытирали ноги". По их общему мнению "его использовали только по прямому назначению". Он производил впечатление человека "затравленного, шарахающегося от комиссаров, без собственного "Я". После гражданской войны, несмотря на высокие должности, которые он занимал в Красной Армии своим сослуживцам из среды генштабистов С. Каменев представал "привидением, безгласным и бесправным "советчиком" по военным вопросам". По свидетельству одного из его близких сотрудников бывшего полковника Генштаба А. Афанасьева, "С. Каменев всегда пресмыкался перед большевиками, а когда его вызывал "на ковер" нарком Ворошилов, шел к нему "трусящей и боязливо-угоднической походкой" (см. Тинченко). Его считали "бесцветным и осторожным" (см. Пятницкого). По мнению М. Тухачевского, "Сергей Сергеевич Каменев - отличный военный специалист, но только чиновник" (см. Норда).

Итак, в оценках разными лицами Каменев, будучи номенклатурным руководителем Красной Армии, опытным военным профессионалом, в целом справлявшимся со своими обязанностями, воспринимался в ответственных кругах военных профессионалов РККА как подлинный военный или военно-политический лидер.

Долголетним и близким сотрудником П. Лебедева был 1-й помощник начальника Штаба РККА Генштаба полковник Б.М. Шапошников. Еще с 1919 г. он возглавлял Оперативное управление полевого Штаба РВСР, а с февраля 1921 г. был назначен на указанную выше должность после объединения аппаратов Полевого Штаба и Всероглавштаба. Это был один из самых квалифицированных штабных работников, "операторов" в Штабе РККА в течение длительного времени.

Официальная оценка Б. Шапошникова как работника штаба была выражена в приказе о награждении его орденом Красного Знамени в 1921 г. "В течение своей деятельности на высокоответственной должности начальника оперативного управления Полевого Штаба РВС Республики тов. Шапошников являлся непосредственным активным сотрудником всей оперативной работы во всех ее подробностях… Занимая указанную должность, вполне соответствующую по значению самостоятельной должности начальника штаба фронта, с первых же дней активной беспримерной борьбы республики с окружавшими ее кольцом врагами вплоть до настоящего момента - почти прекращения серьезных боевых действий против бандитов, тов. Шапошников с присущей ему инициативой… вынес на себе тяжесть последних, работая с полным самоотвержением днем и ночью" (см. Захарова. С. 46).

Будущий Маршал Советского Союза М. Захаров писал о Б. Шапошникове: "Он был последовательным поборником строгой дисциплины, но врагом окрика. Грубость вообще ему была органически чужда. Его нельзя назвать "отцом-командиром" в общепринятом смысле этих слов: он не похлопывал подчиненного по плечу, не спрашивал заботливо, пообедал ли тот. Он был глубоко убежден, что солдат, тем более командир, должен и может сам вовремя поесть, другое дело - побеспокоиться об организации снабжения и обеспечения войск, чтобы продовольствие всегда имелось во всех частях, этого он никогда не забывал". Тот же М. Захаров утверждает, что люди, лично знавшие, говорили о нем: и умница необыкновенный, и в работе самозабвенен, и очень корректен в обращении" (см. Захарова).

Впрочем, в приведенных выше высказываниях и характеристиках М. Захарова, как представителя "шапошниковской школы" заметна определенная идеализация и апологетика "учителя".

В обширном научном наследии Б. Шапошникова особую ценность представляет его фундаментальный 3-томный труд "Мозг армии", изданный в 1929 г. и посвященный Генеральному штабу и штабной деятельности вообще. В этом смысле, Б. Шапошников предстает одним из самых выдающихся теоретиков штабной работы. Он и был отличным штабным работником, который практически не имел никакого опыта руководства фронтовыми частями, соединениями, не говоря уже о войсковых объединениях. Военно-политические взгляды и симпатии Б. Шапошникова были созвучны "брусиловским" и "лебедевским", но, будучи осторожным человеком, он старался прямо не высказывать свои политические и идеологические пристрастия. Возможно, это было результатом одного "неудачного" с его стороны опыта. "Во время польской войны, - вспоминал Л. Троцкий, - в военном журнале появилась грубо шовинистическая статья о "природном иезуитстве ляхов" в противовес "честному и открытому духу великороссов". Особым приказом журнал был прикрыт, а автор статьи, офицер Генерального штаба Шапошников, отстранен от работы" (см. Троцкий о Сталине).

В войсках, среди высшего комсостава Красной Армии, даже среди генштабистов, близко знавших его, Б. Шапошников не пользовался большим авторитетом. "Шапошников, еще в довоенное время считался посредственностью, - выразил свое мнение его сослуживец по старой армии, - и он ни в какой мере не выдвинулся и во время войны". Его, как и С. Каменева, считали "бесцветным и осторожным" (см. Пятницкого). М. Тухачевский называл Б. Шапошникова "рутинером", "кабинетным Наполеоном", слишком "осторожным" в решении принципиальных военных вопросов человеком (см. Воспоминания о Тухачевском). Второстепенным военачальником считал Б. Шапошникова и И. Уборевич (см. Письмо И.П. Уборевича - Г.К. Орджоникидзе. 17 августа 1936 г. - В сб. "Факел-90". М., 1990. С. 237).

…Генерал А.Брусилов, достаточно хорошо знавший старый русский генералитет, "правой рукой" П.Лебедева, его alter ego, называл Г.Н. Хвощинского. Дворянин, из древнего и весьма разветвленного рода, к которому принадлежало много офицеров и генералов, Г. Хвощинский был военным человеком "до мозга костей". После окончания кадетского корпуса, он, получив образование в Константиновском военном училище, в 1899 г. начал службу подпоручиком артиллерии. В 1905 г. окончил Николаевскую Академию Генерального штаба. К 1917 г. Г. Хвощинский был уже генерал-майором Генерального штаба. Оказавшись в составе Красной Армии с первых дней ее существования, он в апреле 1918 г. стал начальником Тульской стрелковой дивизии, а с мая 1918 г. - был назначен начальником одного из управлений штаба Московского военного округа. С 25 ноября 1918 и до 16 февраля 1921 г. являлся 1-м помощником начальника Полевого Штаба РВСР П. Лебедева. С последним он был знаком и достаточно близко еще с 1915 г. по штабу Западного фронта. После объединения Полевого Штаба РВСР и Всероглавштаба Г .Хвощинский был переведен "в распоряжение начальника Штаба РККА", т.е. остался по-прежнему ближайшим помощником П. Лебедева, возглавившего единый Штаб Красной Армии. "Должен сказать, - вспоминал А. Брусилов, - что это исключительно энергичный и добрый человек, много помогавший бывшим людям" (см. Брусилова).

Весьма устойчивой репутацией лучших войсковых высших командиров пользовались несколько "революционных генералов". Среди них Август Иванович Корк, эстонец, из крестьян. Он окончил Чугуевское военное пехотное училище, Николаевскую Академию Генерального штаба (1914), участвовал в 1-й мировой войне; капитан (подполковник) Генерального штаба. С 1918 г. А. Корк в Красной Армии. Первоначально на штабных должностях, но уже с 1919 г. А. Корк - командующий армиями. В том же 1920 г. А. Корк успешно командовал 6-й армией Южного фронта, сыгравшей решающую роль в разгроме врангелевских войск. После этого М. Фрунзе оставил его под своим командованием в качестве командующего внутренним Харьковским округом до лета 1922 г.

…"Корк - это моя гордость, - восторгался действиями командарма-15 в 1920 г. на Западном фронте Главком С. Каменев в разговоре по прямому проводу с командующим фронтом М. Тухачевским. - Как на каждом фронте есть всегда один из командующих, играющий первую скрипку, таковой скрипкой на Восточном фронте были вы, так у нас на Западном фронте Корк, а Уборевич - на Южном…" (см. РГВА. Ф. 33988). Таким образом, Главком сравнивал А. Корка с М. Тухачевским и И. Уборевичем, выдвигая всех трех в число лучших командармов Красной Армии.

"Знаю с октября 1920 года. Крупный военный работник с большим опытом и отличной теоретической подготовкой, - так характеризовал Корка М. Фрунзе. - Обладает большой инициативой, огромной энергией и работоспособностью. Зарекомендовал себя прекрасно как командарм. Политически вполне лоялен, своему назначению соответствует вполне". Характеристика хорошая, однако, М. Фрунзе не считал А. Корка достойным выдвижения на должность командующего военным округом, как это иногда рекомендовалось в отношении некоторых других командармов.

"…Большой такт и выдержку, умение разбираться в сложных политических вопросах, энергию и упорно осуществлять поставленные перед ним задачи", - как присущие А. Корку качества отмечал в нем начальник Разведуправления Штаба РККА Я. Берзин. "Характер твердый, решительный - продолжал свою аттестацию "генерала" Я. Берзин. - Во взаимоотношениях иногда слишком официален и суховат. Весьма аккуратен и дисциплинирован. Безусловно, честен и предан делу. Политически достаточно развит. Военное дело любит..." (см. Корка).

И.П. Уборевич, литовский крестьянин из Ковенской губернии. Окончил Двинское реальное училище и поступил в Петербургский политехнический институт. Как он сам писал в автобиографии, "средств не было, пришлось заняться уроками, а потом и совсем в 1915 г. вернуться в деревню на сельское хозяйство". За участие в бунте против полиции был отдан под суд. Бежал в Петроград, где был призван в армию и направлен в Константиновское артиллерийское училище. Весной 1916 г., после окончания училища, оказался младшим офицером в 15-м тяжелом артдивизионе подпоручиком. Затем - фронт, бои на Висле, в Румынии.

После февральской революции, в марте 1917 г., И. Уборевич оформил свое членство в большевистской партии. По собственному признанию, он в то время "точно оттенков большевизма, меньшевизма не знал", поэтому оказался связанным с большевизмом преимущественно эмоционально. В бурные дни и месяцы революции И. Уборевич - командир революционного полка, вел бои с румынами и австро-венграми. В феврале 1918 г. раненый попал в плен, из которого, спустя полгода, бежал. Вскоре на Северном фронте Советской Республики он становится командиром артиллерийской батареи, затем командиром бригады. Его доблесть в боях была отмечена орденом Красного Знамени. Отмечен он был и в штабе интервентов. "Иероним Уборевич, 22 года, математический склад ума, специальность артиллерист", - так значилось в разведсводке. Вскоре он был назначен командиром 18-й стрелковой дивизии в составе 6-й армии.

Последующая военная карьера И. Уборевича была стремительна. Уже осенью 1919 г. он - командующий 14-й армией, сыгравшей решающую роль в Орловско-Кромском сражении и поражении деникинских войск. В качестве командующего разными армиями на Кавказском, Юго-Западном фронтах, в Приморье во главе Народно-революционной армии И. Уборевич проявил выдающиеся способности военачальника. В самый разгар победоносного продвижения Красной Армии на Запад, в наступление перешла Русская армия генерала П. Врангеля. И. Уборевич переводится на должность командующего 13-й армией, основной задачей которой было парализовать наступление врангелевских войск на Донбасс и воспрепятствовать их взаимодействию с польской армией. Именно соединения 13-й армии под командованием И. Уборевича сумели овладеть плацдармом на берегу Днепра у Каховки, создать там мощную хорошо укрепленную базу для наступления во фланг и тыл врангелевских войск, с которой его так и не смогли сбить генералы белой Русской армии. Это обеспечило, в конечном итоге, поражение Русской армии и отход ее в Крым. К этому времени полководческий авторитет И. Уборевича укрепился настолько, что его, 25-летнего командарма, офицера военного времени, без высшего академического образования, сочли достойным "причислить" в июне 1922 г. к Генеральному штабу. К ноябрю 1923 г. он занимал должность командующего 5-й Отдельной армией, на правах командующего фронтом. К этому времени он получил заслуженное признание в войсках и репутацию одного из самых лучших и самых молодых "революционных генералов".

М. Тухачевский считал И. Уборевича (наряду с С. Буденным) "в оперативном отношении самым способным командармом и самым дисциплинированным". Властный характер Уборевича вызвал конфликт, с новым командующим Южным фронтом М. Фрунзе, намеревавшимся восстановить в его армии РВС. "…При таком взгляде Ревсовета Республики на мою работу во время единоначалия, - заявил в ответ в разговоре по прямому проводу 1 октября 1920 г. И. Уборевич, - для себя не считаю возможным остаться в 13-й армии. Прошу командировать меня на Западный фронт, хотя в качестве начдива".

Подобно большинству молодых "революционных генералов", поднявшийся на гребне революционной волны к вершинам ранней воинской славы и власти, он был пронизан честолюбивыми настроениями. По свидетельству своих приятелей по военному училищу, И. Уборевич еще в юнкерские времена как-то обронил знаменательное признание: "Ну, уж если Наполеону суждено появиться, то им буду я" (Возрождение. - 1937). Достаточно яркая и стремительная военная карьера (хотя, быть может, и менее эффектная и драматичная чем у М. Тухачевского), молодость, некоторая созвучность с "наполеоновской" судьбой, несомненно, стимулировали развитие этих настроений в его мировоззрении.

Превратности боевой судьбы сводили И. Уборевича с военачальниками, влиявшими на формирование его полководческого почерка, воспитавшими в нем профессиональные навыки, восполнявшими пробелы в его военно-теоретических знаниях. До конца дней он сохранял дружеские отношения с А. Егоровым, Н. Петиным, А. Самойло, А. Геккером, Глаголевым и др. Это был тот круг авторитетных для него в те годы лиц, с которыми он был связан своей полководческой судьбой в годы гражданской войны. Весьма близкие дружеские отношения, сложившиеся еще в 1919 г. в пору Орловско-Кромской операции, связывали И. Уборевича и Г. Орджоникидзе. Бывало, что Г. Орджоникидзе и командарм-14 И. Уборевич в 1920 г. "пьянствовали и гуляли с бабами неделю" (Записка В. Ленина от 5 января 1920 г., адресованная Г. Орджоникидзе. - В.И. Ленин. Неизвестные документы. 1891-1922. М., 1999. С. 317).

…Оценивая политическую ситуацию в СССР к концу 1922 - началу 1923 гг., философ И. Ильин рассуждал о возможностях и перспективах "бонапартизма" в Советской России. Отражая сложившиеся к этому времени в общественном мнении представления о советских военно-политических лидерах, он назвал несколько фамилий и дал им краткие и емкие характеристики. "Такая фигура, - размышлял И. Ильин по поводу кандидата в "русские Наполеоны", - может попытаться "вынырнуть" из революции, поставив ее силу к своим услугам и не напрягая ее против себя. На этом покоятся, конечно, расчеты Брусилова, Зайончковского, Слащова, может быть, Троцкого (вряд ли), полковника Каменева и Буденного. Брусилова и Зайончковского я знаю: оба старчески хитры и трусливо-расчетливы. Поэтому сами ничего не сделают, если их не сделают события. Слащева - не знаю… Полковник Каменев - просто штабной спец из радикалов. Буденный будет еще служить царю. Троцкий - умен, выдержан, прекрасный актер, глубоко беспринципен, тактически большой ловкач; думаю, что он - давнишний сотрудник немцев". Тухачевский - очень честолюбив, фаталистичен, молчалив; кажется, не умен; может стать центром заговора; вряд ли справится" (см. записку Ильина).

Оценка С. Буденного, данная И. Ильиным, отражавшая мнение, устоявшееся в советских военных кругах, дополняется впечатлениями о нем в высших партийных сферах.

Политическая репутация С. Буденного вызывала в первой половине (да и позднее) 20-х годов у партийного руководства серьезную озабоченность и опасения. "Буденный… слишком крестьянин, чересчур популярен и весьма хитер, - писал К. Ворошилов в феврале 1923 г. И. Сталину. - Зарубежная белая пресса очень часто пишет о Буденном в минорных тонах не без задней мысли. Внутренняя контрреволюция тоже очень уповает на будущее, в этом будущем, в представлении наших врагов, Буденный должен сыграть роль какого-то спасителя (крестьянского вождя), возглавляющего "народное" движение... Если действительно произошло бы когда-нибудь серьезное столкновение… интересов между пролетариатом и крестьянством, Буденный оказался бы с последним".

К. Ворошилов приводил в доказательство обоснованности своих опасений характерный пример. "…Наши милые товарищи (в центре), не отдавая себе отчета, чересчур уж много кричат о Буденном, "буденновской" армии, "буденновцах" и прочем, что ни в какой мере не отвечает ни партийным, ни общереволюционным задачам. Сегодня комиссар 1-й Конной т. Тер сообщил мне случай из жизни эскадрона при штарме 1-й Конной. На вопрос молодому красноармейцу, за что он будет драться, последний ответил: "За Буденного" (см. "Письмо К. Ворошилова - И. Сталину от 1 февраля 1923 г." //Военные архивы России. Вып. № 1. С.408).

Наибольший интерес представляет замечание И. Ильина о М. Тухачевском (см. с. 18). Эта оценка отчасти является результатом личных впечатлений от общения с "красным Бонапартом" (скорее всего, случайного); отчасти - сложилась на основе информации о М. Тухачевском, полученной от людей, достаточно близко и долго знавших "красного маршала". М. Тухачевский был близко знаком с генералом А. Зайончковским, бывал у него в гостях в 1923-1924 гг., так что информация о М. Тухачевском могла быть получена И. Ильиным от А. Зайончковского. Приятельские отношения между М. Тухачевским и А. Зайончковским установились благодаря близкому сотруднику и другу М. Тухачевского полковнику Н. Какурину, племянником генерала по матери. (см. Военные архивы России. Вып. № 1. С. 109-110; "Список лиц с высшим образованием…". С. 95-96.) Сам И. Ильин, возможно, был введен в дом А. Зайончковского своим однокашником по юридическому факультету Московского университета, близким товарищем М. Тухачевского, подполковником И. Троицким, преподававшим в то время в Военной академии РККА. И. Троицкий окончил юридический факультет Московского университета. Судя по возрасту и годам учебы, он должен был учиться на факультете в одно время с И. Ильиным.

…Сотрудник Штаба РККА бывший офицер белой армии генерала Е. Миллера, полковник П. Дилакторский отражая сложившееся в высших военных кругах РККА мнение, в марте 1923 г. дополнил информацию о "рейтинге популярности" "вождей Красной Армии". "Троцкий величина большая, - сообщал он, - но его популярность не верна…". Как бы комментируя сказанное, он считал, что "при Троцком большую роль играет П. Сытин, которого я знаю давно, человек умный, но крайне нечистоплотный и особенно в денежном отношении... Балтийский в силе. …Тухачевского он расценивает низко", однако "считает его…модным" и влиятельным, поскольку "при нем старается сделать карьеру" (ГАРФ. Ф. 5853. Оп. 1. Д. 10. Л. 4133).

Популярность и общественная значимость М. Тухачевского в 20-30-е гг. неадекватно оцениваются сейчас. Поэтому обратим внимание на зарождение и рост его популярности в общественном мнении начиная с периода гражданской войны.

…Одержав блестящую победу в Златоустовском сражении, М. Тухачевский выиграл "битву за Урал" и открыл путь Красной Армии и Революции в Сибирь. К концу 1919 г. он уже считается лучшим командармом, лучшим "революционным генералом". Он обобщил боевой опыт Красной Армии в гражданской войне и в своем докладе в Академии Генерального штаба в декабре 1919 г. изложил концепцию, теорию и "доктрину революционной войны", которая уже в следующем, 1920 г. приобрела откровенно агрессивную сущность "революции извне". Его авторитет еще более возрос в 1920 г., когда ему, самому молодому командующему фронтом удалось весной 1920 г. завершить разгром армий А. Деникина, а летом того же года совершить блестящий марш-бросок от Смоленска к Варшаве. Несмотря на то, что армии М. Тухачевского в августе-сентябре 1920 г. потерпели под Варшавой поражение, впечатление от его летних успехов было настолько сильным, что он, как в Красной Армии, в Советской России, так и на Западе стал воплощенным символом Красной Армии, сохранив эту репутацию до своей гибели в 1937 г.

Уже летом 1920 г. В.И. Ленин считает необходимым в принятии важных кадровых решений по военным вопросам советоваться не только с официальным Главным командованием Красной Армии (Главкомом С. Каменевым), но и с М. Тухачевским. О нем положительно отзываются И. Сталин, Л. Троцкий, Г. Зиновьев. По словам последнего, "Тухаческий, который победоносно воевал в Сибири и на целом ряде других фронтов… - один из самых лучших командующих Республики" (Из стенографического отчета о заседании Исполнительного комитета Петроградского губернского Совета - информация Г.Е. Зиновьева о кронштадтских событиях событиях и положении в Петрограде. 1921 г. 8 марта. - Кронштадтская трагедия 1921 г. Документы. М., 1999, Т. 1, Д. № 232. С. 291).

Авторитет М. Тухачевского к весне 1921 г. был настолько высок, что высшее партийно-политическое руководство именно ему поручило взять крепость Кронштадт и подавить восстание матросов. Именно в это время он, по сути дела, "диктует" свои условия лояльности и поддержки большевикам. Он отвергает идею расформирования регулярной Красной Армии и превращения ее в милиционную структуру (всеобщее вооружение народа"), выдвинутую и проводимую в жизнь Л. Троцким. Он требует и доказывает необходимость сохранения регулярной армии. Эти мысли он изложил в отдельной брошюре, в специальном письме, направленном в адрес В.И. Ленина, и получил возможность (само по себе знаменательно) изложить на страницах газеты "Правда" (см. статьи Тухачевского).

Высокий авторитет М. Тухачевского, в том числе и за рубежом, подтверждает записка Э. Склянского Ленину перед назначением М. Тухачевского командующим войсками Тамбовской губернии.

"…Я считал бы желательным послать Тухачевского на подавление Тамбовского восстания, - писал зам. председателя РВСР. - В последнее время там нет улучшения и даже местами ухудшение. Получится несколько большой политический эффект от этого назначения. В особенности за границей. Ваше мнение?". Как известно, В. Ленин согласился. Иными словами, назначение М. Тухачевского на указанную должность, по мнению Э. Склянского, могло обнаружить серьезность Тамбовского восстания для Запада и белой эмиграции, обнаружить слабость Советской власти, если последняя направляет туда самого лучшего своего генерала (см. Записка Э.М. Склянского от 26 апреля 1921 г. - В кн.: В.И. Ленин. Неизвестные документы. 1891-1922. М., 1999. Д. № 286. С. 428, 429; Д № 314. С. 459-460).

В июле 1921 г., опасаясь военных действий со стороны Польши и белых частей на Западе, советское руководство решило "испугать" потенциальных противников демонстративным направлением на Западный фронт, в Минск М. Тухачевского. М. Тухачевский обрел уже к этому времени "знаковую репутацию" воплощенной идеи "революционной наступательной войны".

В военной публицистике начала 20-х годов также явственно просматривается выделение двух наиболее авторитетных "вождей Красной Армии": Л. Троцкого и М. Тухачевского. Начальник ГУВУЗ РККА Д. Петровский в программной статье, отражающей позицию высшего руководства Красной Армии, "Русская революция и строительство Красной Армии" писал: "Переход от добровольческих отрядов, возникших по преимуществу в крупных центрах, куда входили передовые рабочие и сознательные крестьяне, к регулярным частям Красной Армии совершился с необычайной быстротой. "Первая армия", возглавляемая т. Тухачевским, представляла собой организованную, дисциплинированную вооруженную силу еще летом того же 1918 г. Конечно, переход к регулярности произошел не сразу…, но нет сомнения в том, что т. Троцкий значительно легче справился с делом строительства регулярной армии революции, чем Кромвель в середине 17 века". Итак, оказывается, что регулярную Красную Армию создавали два человека: в центре - Л. Троцкий, а на фронте - М. Тухачевский. Больше ни одной фамилии, ни одного из "революционных генералов" в статье упомянуто не было. Статья эта была помещена в первом номере нового, центрального военно-научного журнала "Военная наука и революция", вышедшем в августе 1921 г.

В октябре 1922 г. в журнале "Красная Армия" (орган ВНО при Военной Академии РККА) помещена была статья В. Драгилева "Ф. Энгельс как военный писатель" (№ 18-19). Автор статьи, вслед за М. Тухачевским, критиковал сторонников замены регулярной Красной Армии милиционной. Теперь М. Тухачевский оказываются в одном ряду с Ф. Энгельсом и Л. Троцким. Примечателен "иконостас" "священных Учителей" Красной Армии: Л. Троцкий, М. Тухачевский в кампании Ф. Энгельса, Наполеона Бонапарта, О. Кромвеля, А. Суворова, К. Клаузевица, Ф. Бернгарди, фон дер Гольца. Происходит, таким образом, по существу, прижизненная мифологизация не только Л. Троцкого, но и М. Тухачевского.

Пик популярности М. Тухачевского приходится на лето 1923 - январь 1924 гг. Лишь он и Л. Троцкий удостоились чести в 1923 г., раньше других "вождей и героев Красной Армии" и партийных деятелей, "увековечить" свою фамилию в названии города. С 1923 г. Гатчина в честь "вождя Красной Армии" стала называться "Троцком". В июльском номере журнала "Военный вестник" за 1923 г. сообщалось, что на имя командующего Западным фронтом получена следующая телеграмма: "Руководителю пятой армии - освободителю Урала от белогвардейщины и Колчака - в день четвертой годовщины взятия Урала Красной Армией, - Миасский горсовет им шлет пролетарский привет; в ознаменование дня город Миасс переименовывается в город Тухачевск - вашего имени". В 1926 г. городу возвратили его прежнее название. Это - весьма симптоматично для официальной политической репутации М. Тухачевского.

Был еще один военный деятель - С. Буденный, который вместе с М. Тухачевским вознесся на вершину популярности в качестве самых лучших "красных маршалов". К 1922 г. они уже явно составляли конкуренцию за право именоваться "вождем Красной Армии" некогда единственному и бесспорному ее лидеру Л. Троцкому. Во всяком случае, к 1922 г. лишь трое - Л. Троцкий, М. Тухачевский, С. Буденный - из всех героев и предводителей Красной Армии были осенены "харизмой" ее вождей. Это были "харизматические", а не номенклатурные лидеры советских вооруженных сил.

В целом же, в 1921-1924 гг. общественное мнение в Советской России и СССР, сложившееся в военных кругах, включало в состав советской военной элиты: Л. Троцкого, М. Тухачевского, С. Буденного, И. Уборевича, А. Корка, С. Каменева, П. Лебедева, Б. Шапошникова, М. Фрунзе, П. Сытина, А. Балтийского, А. Егорова, Г. Хвощинского, А. Брусилова, А. Зайончковского, Я. Слащова.

Изменения в номенклатуре "вождей" Красной Армии начинаются после апреля 1924 г. Временную стабилизацию они обретают примерно в 1926 г. "Иконостас" "вождей" Красной Армии заметно меняется и по составу и по "происхождению": вперед выдвигаются "номенклатурные вожди", чей рейтинг ныне определялся уже не уровнем популярности в военных массах и в населении, а должностью и официальной пропагандой. К этому времени непродолжительный период весьма относительного "плюрализма мнений" и внутрипартийно-ограниченной "гласности" завершается. Состав официальных "вождей" и "героев" Красной Армии к 1926 г. очень четко определяется в справочно-биографических томах энциклопедического словаря "Гранат". Через это издание советской общественности и общественному мнению за рубежом предлагался официальный список политических и военных "вождей" СССР.

В состав "выдающихся партийных и государственных деятелей революции и гражданской войны в СССР" из военачальников были включены (в алфавитном порядке): В. Альтфатер, В. Антонов-Овсеенко, С. Аралов, А. Бубнов, С. Буденный, И. Вацетис, А. Векман, К. Ворошилов, С. Гусев, П. Дыбенко, В. Зоф, С. Каменев, Г. Котовский, Н. Крыленко, В. Лазаревич, М. Лашевич, Н. Маркин, Н. Муралов, Ф. Раскольников, Э. Склянский, И. Смилга, Л. Троцкий, М. Тухачевский, И. Уншлихт, М. Фрунзе, Д. Фурманов, В. Чапаев. Всего 27 фамилий. Все они принадлежат людям, которые во время гражданской войны сыграли заметную роль как собственно "полководцы", организаторы армии и политические комиссары. Л. Троцкий оказался включенным в перечень отнюдь не как "вчерашний" "вождь Красной Армии". Об этом в его биографической статье практически ничего не сказано. Он представлен в качестве выдающегося деятеля революционного и социалистического движения. При этом в статье выделялись те моменты в биографии, которые свидетельствовали о его "политических ошибках" и борьбе против В. Ленина и партии (см. соответствующие страницы, указанные в "Библиографии").

Э. Склянскому, "правой руке" Л. Троцкого по руководству Красной Армией, посвящена была коротенькая биографическая справка, где о его военно-административной деятельности сказано было буквально следующее: "После переезда правительства в Москву и открытия фронтов гражданской войны принимал как член коллегии Наркомвоена, деятельное участие в организации и снабжении Красной Армии. При приближении фронта к Волге, когда все члены Наркомвоена выехали на фронт, Склянский вел текущую работу Наркомвоена. С сентября 1918 г., когда был учрежден Реввоенсовет, Склянский был назначен заместителем Наркомвоена и заместителем председателя Реввоенсовета. На этом посту пробыл до 1924 г.". Из этой краткой аннотации читателю представлялся заурядный высокопоставленный военный бюрократ, оставшийся в тылу для "текущей работы", в то время как все другие работники "выехали на фронт".

М. Фрунзе была посвящена не очень пространная, но вполне выразительная биографическая статья. Из ее содержания следовало, что М. Фрунзе обладал безупречными социально-политическими характеристиками: из бедных крестьян и интернациональной семьи (отец - "румын-молдованин", мать - русская крестьянка). Сам М. Фрунзе "старый большевик"-каторжанин, "ветеран 1905 года", "верный ленинец", не участвовавший ни в каких внутрипартийных оппозициях, активный участник Октябрьской революции. В то же время это военный самородок. Не имея военного образования, М. Фрунзе сразу становится выдающимся пролетарским полководцем. В 1919 г. на Восточном фронте "под его командованием южная группа армий восточного фронта нанесла решительное поражение войскам Колчака". Итак, "первый подвиг" - победа над Колчаком. До 1924 г. "победителем Колчака и завоевателем Сибири" считался М. Тухачевский.

"После того Фрунзе находится во главе всего восточного фронта, а затем руководит операциями по очищению Туркестана". Итак, "второй подвиг" - "завоевание Туркестана".

"В августе (1920 г.)… очищает Бухарскую республику от войск эмира". Это - "третий подвиг".

"В сентябре 1920 г. Фрунзе командует южным фронтом, действуя против Врангеля. После занятия Крыма и ликвидации врангелевского фронта в ноябре Фрунзе становится командующим войсками Украины и Крыма и уполномоченным Реввоенсовета при Украинской ССР. Под его руководством ликвидируется петлюровщина и махновщина". Четвертый, пятый и шестой "подвиги" - разгром Врангеля, Петлюры и Махно.

Таким образом, по количеству и значимости "воинских подвигов" М. Фрунзе оказывается одним из самым выдающихся "вождей" Красной Армии. Из трех самых главных врагов Революции - Колчака, Деникина, Врангеля - М. Фрунзе разгромил двух.

В период гражданской войны М. Фрунзе, несомненно, проявил незаурядные качества военачальника. Однако рядом с ним можно было бы поставить и других, не менее способных и известных командиров, которым не нашлось места в числе "избранных". Прежде всего, это И. Уборевич, А. Егоров, А. Корк, В. Шорин. Поэтому, можно считать, что выбор "в пользу" М. Фрунзе все-таки определялся в значительной мере "номенклатурными" соображениями. М. Фрунзе был "старым партийцем", революционером-подпольщиком и наркомом по военным и морским делам. До 1924 г. он для окружающей военной и гражданской общественности, в России и за рубежом, особо выдающимся "вождем" Красной Армии (подобно С. Буденному или М. Тухачевскому) не представлялся.

После смерти М. Фрунзе 30 октября 1925 г., по инициативе политического руководства началась его интенсивная "канонизация". Еще год назад Л. Троцкий был "вождем Красной Армии" и это положение было даже занесено в качестве идеологического и агитационно-пропагандистского в Устав РККА, а уже в своей речи на 14-й Московской губпартконференции 13 декабря 1925 г. новый нарком К. Ворошилов утверждает: "…Лучший полководец и вождь Красной Армии - наш незабвенный, дорогой друг Михаил Васильевич Фрунзе". Примечательны некоторые строчки из статьи К. Ворошилова "Памяти дорогого друга Михаила Васильевича Фрунзе", напечатанной в "Правде" 11 ноября 1925 г. Вспоминая о подготовке операции против врангелевских войск, К. Ворошилов писал: "Мы начинаем обсуждать стратегический план нанесения решительного и последнего удара барону Врангелю. И вчерашний подпольщик, большевик Арсений, с изумительной ясностью и поражающим авторитетом истинного полководца развивает в деталях предстоящие решительные операции Красной Армии. Главком т. Каменев и наштаресп т. Лебедев внимательны, сосредоточены. Незначительные замечания, краткий обмен мнений - и план, оперативный план большевика Арсения-Фрунзе утвержден. Судьба Врангеля предрешена" (см. Ворошилова). Перед нами уже в этом фрагменте не только "канонизация" М. Фрунзе, не только "легенда Фрунзе", но и идеологическая основа для "легендированной истории гражданской войны и Красной Армии". "Вчерашний подпольщик", "большевик" М. Фрунзе является "истинным полководцем", который может без всяких "академий" "утереть нос" и полковнику-генштабисту Главкому С. Каменеву, и генералу-генштабисту Начальнику Полевого штаба Республики П. Лебедеву, без их помощи разработав стратегически решающий оперативный план разгрома врангелевских войск. Так нужны ли вообще Красной Армии "генштабисты", если достаточно обладать определенными способностями, а главное - стажем подпольной работы и принадлежностью к большевистской партии? Речь здесь, разумеется, идет не о полководческих способностях М. Фрунзе, а о конструировании "номенклатурной истории и идеологии" гражданской войны и Красной Армии. В 1926 г., отмечая заслуги Фрунзе, город Пишпек, переименовывают в город Фрунзе.

Тухачевский в отличие от Фрунзе, представляется в биографической статье сугубо военным человеком, полководцем. Следует отметить, что ему была посвящена по объему более пространная статья. Судя по тексту статьи, М. Тухачевский оспаривает, или лучше сказать, делит с М. Фрунзе лавры "победителя Колчака". "В период кризиса обстановки на восточном фронте, - пишет автор этой статьи, - при организации прорыва через Уральский хребет, Тухачевский применил смелый маневр, избрав не уфимско-златоустинское направление, а направив глубоким обходом главные силы армии по долине р. Юрюзань на Златоуст... Операция закончилась полной победой, открыв Красной Армии прямую дорогу в Сибирь". Далее, после перечисления последующих боевых операций, проведенных М. Тухачевским на Восточном фронте, автор статьи завершает Омской операцией, которая "закончилась полным разгромом колчаковских войск". Все-таки, пока "победителем Колчака" еще считается М. Тухачевский.

Далее, отмечая деятельность М. Тухачевского на Кавказском фронте, автор статьи заключает: "26 марта был взят Новороссийск, после чего армия Деникина закончила свое существование". Итак, М. Тухачевский - "победитель Деникина".

Весьма "мягко" изложив действия М. Тухачевского и его поражение на Западном, "польском", фронте, автор пишет: "Результатом кампании 1920 г. явилось освобождение советской Белоруссии". М. Тухачевский - "освободитель Белоруссии".

Далее перечисляются победы М. Тухачевского: "ликвидацию вторжения Булак-Булаковича", "ликвидацию кронштадтского восстания". Особое внимание автор биографической статьи обращает на действия М. Тухачевского во главе войск Тамбовской губернии: "На антоновском фронте Тухачевским были применены новые методы по увязке боевой работы войск с закреплением на местах советской власти, и восстание было ликвидировано методически, по расписанию, в сорокадневний срок".

Достаточно выразительно представлена и "выдающаяся деятельность" М. Тухачевского и в послевоенный период. В качестве заместителя начальника Штаба РККА в 1924 г. он "работал над реорганизацией Красной Армии". Для сравнения: в статье о М. Фрунзе ничего не было сказано об аналогичной или еще более заметной "выдающейся деятельности" этого военачальника в 1924-1925 гг. Автор статьи ограничился перечислением и последовательностью занимавшихся им должностей.

Наконец, в статье указывается, что М. Тухачевский "возглавляет работу по подготовке высшего комсостава Красной Армии", будучи Главным руководителем по стратегии в Военной академии РККА. Итак, М. Тухачевский - главный стратег Красной Армии, "учитель" и "вождь" всех советских "генералов" ("Гранат". С. 725, 726).

Таким образом, к 1926 г. М. Тухачевский официально представлен как лидер советских Вооруженных сил и советской военной элиты. М. Фрунзе еще не занял ведущего и "сакрального" места в официальной иерархии высшего комсостава РККА.

Главком С. Каменев в словаре был представлен авторизованной биографией, т. е. он сам отметил для своего "официального портрета", для "публики" факты собственной "выдающейся деятельности". Биографическая статья, ему посвященная, оказалась весьма обширной, намного превышая в объеме статьи "Фрунзе" и "Тухачевский" ("Гранат"". С. 430, 435). В статье достаточно подробно для такого рода публикаций описывается дореволюционный период жизни полковника С. Каменева, его переход на сторону Советской власти и особенно подробно военно-организаторская деятельность в качестве Главкома Вооруженных сил Республики. Военная деятельность С. Каменева не отмечена особыми личными полководческими "подвигами", как это было в статьях, посвященных М. Фрунзе и М. Тухачевскому. С. Каменев явно не претендует на роль "вождя" и "героя" Красной Армии. Однако из текста его биографии следует, что все "выдающиеся подвиги" Красной Армии и ее "вождей" были умело организованы им, С. Каменевым, "выдающимся военным деятелем".

Другой бывший Главком Вооруженных сил Республики И. Вацетис, не надеясь, что его роль будет адекватно отражена в биографической статье, представил свою автобиографию, претендующую на "официальный" собственный образ. Она еще более обширна, чем авторизованная биография его преемника на посту Главкома и его соперника. Впрочем, почти вся она посвящена дореволюционной жизни полковника И. Вацетиса, стремившегося представить себя по происхождению "социально-близким" Октябрьской революции. В качестве же своих действий, совершенных в защиту Советской Республики, И. Вацетис отмечает разгром "польского корпус генерала Довбор-Мусницкого. Как он считает, "это первая русско-польская война кончилась разгромом поляков под городом Рогачевым". Другим своим "подвигом" И. Вацетис считает "подавление лево-эсеровского восстания в Москве". В заслугу себе он ставит также создание 5-й красной армии и организацию 62-х корпусов, сведенных в 16 армий ("Гранат". С. 377-383).

В.С. Лазаревич, подполковник Генштаба, так же, как С. Каменев и И. Вацетис, беспартийный, представлен достаточно пространной авторизованной биографией. Значительная часть ее посвящена дореволюционному периоду его жизни с нарочитым стремлением показать революционные и социалистические настроения, овладевшии его сознанием еще задолго до 1917 г. В. Лазаревич скрупулезно представляет свои воинские заслуги перед Революцией и Советской властью. Он так определяет свои главные "подвиги" в гражданской войне. "С назначением М.В. Фрунзе командующим 4-й армией, - пишет биограф В. Лазаревича, - становится его начальником штаба и сначала в этой должности, а затем в должности начальника штаба южной группы участвует в борьбе с Колчаком, организуя тот фланговый удар из района Бузулука, который нанес армии Колчака решительное поражение и заставил ее откатиться из-под самой Самары в направлении на Уфу". Таким образом, В. Лазаревич стремиться оспорить лавры "победителя Колчака" у М. Тухачевского и М. Фрунзе, стать третьим "триумфатором".

Второй важнейшей своей заслугой В. Лазаревич считал и это, фактически, официально признается, свою выдающуюся роль в разгроме врангелевских войск. Во главе 4-й армии он "под Чонгаром непосредственно организует и руководит атакой сильно укрепленных неприступных позиций с прорывом на Джанкой, чем способствует полному разгрому войск Врангеля", - так считает он сам и его биограф.

Наконец, третий его "подвиг": "с февраля 1921 г. Лазаревич командует Туркестанским фронтом, изгоняет окончательно из Восточной Бухары эмира бухарского, ликвидирует его шайки…" ("Гранат". С. 474-476).

В. Лазаревич, был, безусловно, выдающимся военачальником времен гражданской войны. Но вряд ли его можно было бы поставить выше И. Уборевича, А. Егорова, А. Корка, В. Шорина, которым не нашлось места на страницах "Граната". Думается, что и в данном случае также сыграл свою роль "номенклатурный" принцип: В. Лазаревич был ближайшим соратником М. Фрунзе в 1919-1920 гг. Он в значительной мере участвовал в подготовке и достижении "фрунзенских" побед при Бузулуке у Чонгара; сивашским маневром в значительной мере определил победу над Врангелем и занятие Крыма. Фамилия В. Лазаревича оказалась в тени фамилии М. Фрунзе и в последующие годы незаслуженно затушеванной в перечне выдающихся военачальников Красной Армии. Однако появление В. Лазаревича в списке "Граната" вполне заслуженно и в этом смысле не "номенклатурно". Но отсутствие выше перечисленных видных военных деятелей сделает все же его появление в "Гранате" номенклатурным.

То же самое можно сказать и о помещении в списке Г. Котовского и В. Чапаева.

Что касается первого из названных, то нет нужды комментировать эту личность, его легендарную славу. В этом отношении он был подлинным "героем гражданской войны", заработавшим эту репутацию самостоятельно, всей своей незаурядной, легендарной, героической личностью. Он был хорошо известен не только в Советской России, на Украине, в Молдавии, но и за рубежом, особенно среди белых. Неоднозначное мнение о "Котовии" также усиливало его славу. "Номенклатурность" же в его случае, хотя бы отчасти, сказывалась в том, что, к примеру, не менее популярным "героем гражданской войны" был В. Блюхер. В плане полководческой деятельности, он, пожалуй, даже превосходил Г. Котовского. Его деятельность под Перекопом, его командование Народно-революционной армией Дальневосточной Республики, его четыре Ордена Красного Знамени вполне позволяли В. Блюхеру занять место в списке "Граната". Весьма популярен был и Г. Гай, легендарный организатор и командир 24-й Железной стрелковой дивизии. Прославлены были в Красной Армии в годы гражданской войны командиры 27-й Омской стрелковой дивизии А. Павлов и В. Путна. Пожалуй, на Украине не меньшей славой пользовался и командир "червонных казаков" В. Примаков. То, что выбран был Г. Котовский, в известной мере определялось также его должностной и личной близостью к М. Фрунзе. Имя Котовского в списке должно было играть и пропагандистскую роль.

То же можно сказать и о В. Чапаеве, хотя его действительная слава, несомненно, уступала славе Г. Котовского. Пожалуй, более В. Чапаева были прославлены С. Вострецов, И. Федько, Е. Ковтюх, Я. Фабрициус, И. Якир, Р. Эйдеман, Г. Эйхе, А. Лапин.

"Деятельность партизанского отряда Чапаева, - пишет биограф, - создала ему легендарную известность". Кроме этого, в качестве "подвига" В. Чапаева значится освобождение Уральска и оттеснение казаков к Гурьеву. Конечно же, в случае с В. Чапаевым не особые выдающиеся полководческие заслуги создали ему "имя", а наоборот: "легенда" подняла В. Чапаева в ряды "героев". При этом следует отметить, что речь идет не столько о стихийно возникшей популярности, сколько о превращении региональной популярности в общероссийскую героическую легенду через талантливо написанную книгу.

Региональные и локальные "легенды о героях" возникали в годы гражданской войны на каждом фронте, в каждой армии, в каждой дивизии. Так в списке "героев" 5-й армии в армейском журнале "Красная Армия на Востоке" за август 1922 г. названы: М. Тухачевский (командарм-5), Я. Ивасиов (наштарм-5), А. Павлов (начдив-27), Г. Эйхе (начдив-26), Боряев (комполка-454), С. Вострецов (комполка-242), Д. Косич (комполка-226), К. Нейман (начдив-35), А. Глазков (комполка-308).

В то же время на Украине, в Вооруженных силах Украины и Крыма пропагандировали своих "героев". "Из самого революционного гнезда Советской власти - РККА, первыми вылетели два орла: Блюхер и Якир", - писали в 1922 г. в восьмом номере войскового журнала "Красная рота". Среди "наших героев" назывался И. Грязнов. Далеко не все из поименованных "региональных героев" тогда или со временем обрели общесоюзную славу.

Официальная пропаганда в стремлении к "канонизации" В. Чапаева не останавливалась (впрочем, это было обычным делом еще со времен революции и гражданской войны) перед откровенной фальсификацией. В газете "Правда" от 6 февраля 1926 г. (№ 30. С. 4), т.е. до выхода в свет биографического справочника энциклопедии "Гранат", была помещена весьма примечательная заметка, опиравшаяся на информацию ОГПУ. Она называлась: "Арест убийцы Чапаева". В этой заметке сказано следующее: "Пенза, 5 февраля. Местным ГПУ арестован колчаковский офицер Трофимов-Мирский, убивший в 1919 г. попавшего в плен пользовавшегося легендарной славой начальника дивизии тов. Чапаева. Мирский служил счетоводом в артели инвалидов в Пензе". В "гранатовской" же биографии В. Чапаева о его гибели пишется: "В г. Лбищенске Чапаев был врасплох захвачен казацким отрядом и во время боя утонул в Урале" ("Гранат". С. 751). Более пространно и выразительно с художественной точки зрения именно эта, "апокрифическая" версия смерти В. Чапаева изложена в романе Д. Фурманова "Чапаев". Пленение героя в определенной мере подрывает доверие к его "чудесной природе" и снижает степень его "героичности". Рассчитанный на массового советского читателя, он сыграл главную роль в популяризации В. Чапаева, сразу выделив его из числа других (быть может, более значимых) "героев гражданской войны" и Красной Армии. В 1929 г. появляется г. Чапаевск, бывший Иващенково.

Д. Фурманов был близок к М. Фрунзе, В. Чапаев воевал на Восточном фронте и на Туркестанском фронте под командованием последнего. Включение в "гранатовский" список В. Чапаева и Д. Фурманова, вообще следует рассматривать вместе; Д. Фурманов создал "героическую легенду" о В. Чапаеве, она, в свою очередь, обеспечила известность самому писателю.

Популярность С. Буденного и уже сложившаяся его "легенда" исключали необходимость в специальной пропаганде. Его автобиография, помещенная в "Гранате" акцентировала внимание читателя на дореволюционном периоде его жизни. Как в биографиях других "вождей" и "героев", необходимо было показать логику и закономерность его прихода в Революцию и в Красную Армию.

В число моряков-героев Революции и гражданской войны был включен также адмирал В. Альтфатер, перешедший в 1917 г. на сторону большевиков и назначенный командующим всеми морскими силами Республики. Он умер в 1919 г. не заявив, в сущности, о себе сколько-нибудь выдающимися подвигами. Другим героем был погибший в 1918 г. в боях с чехословаками Н. Маркин.

Наконец, еще одна фамилия, в годы гражданской войны ничем особенным не выделявшаяся среди военспецов-морских офицеров, оказавшихся в "красном" Военно-Морском Флоте - А. Векман, бывший капитан 2-го ранга. Он был активным участником гражданской войны, но выделение именно его из числа других морских командиров, кажется, было обусловлено его службой под непосредственным командованием М. Фрунзе. С 1920 г. А. Векман, сначала был командующим Черноморским флотом, а затем, помощником командующего Войсками Украины и Крыма по морской части, т.е. морским заместителем М. Фрунзе ("Гранат". С. 383, 384). Пожалуй, включение этого единственного военного моряка- профессионала в список "Граната" было в основном "номенклатурным" и выбор именно его был обусловлен близким положением к М. Фрунзе.

Активный участник Октябрьских событий 1917 г. и гражданской войны, Ф. Раскольников в 1921 г. покинул военную службу и перешел на дипломатическую работу. В списке он оказался, подобно П. Дыбенко, отчасти Н. Муралову, как "герой Октября", один из организаторов Красного Флота и "герой гражданской войны". Он успешно руководил действиями речной флотилии на Волге в период борьбы с чехословаками в 1918 г., при обороне Царицына и Астрахани, но какими-либо особыми полководческими заслугами он не отличился.

Среди "выдающихся военных деятелей" в "Гранате" встречаются имена сейчас почти не известные. Это В. Зоф, И. Уншлихт, Н. Муралов. Более известно современному читателю имя П. Дыбенко. Больше всего он прославился в 1917 г. как Председатель Центробалта, сыгравшего одну из важнейших ролей в успехе Октябрьской революции. В последующие годы П. Дыбенко принимал активнейшее участие в организации Красной Армии и в гражданской войне в качестве командира разных дивизий, а после окончания войны он остался в Красной Армии, став профессиональным военным. Его полководческая деятельность в годы гражданской войны вряд ли может быть признана эффективной, но воевал он отважно, трижды был награжден орденами Красного Знамени и приобрел репутацию "героя гражданской войны". В 20-30-е гг. и в Красной Армии, и за рубежом, у него была устойчивая репутация малоспособного военачальника. В списке, он оказался, скорее всего, как "герой Октября" и один из создателей Красной Армии.

Что касается В. Антонова-Овсеенко, С. Аралова, Н. Крыленко, Н. Муралова, М. Лашевича, А. Бубнова, К. Ворошилова, то все они оказались в "номенклатуре" "деятелей СССР и революционного движения" за свои партийно-революционные, а не за военные заслуги.

Попробуем выявить принципы включения тех или иных лиц в состав государственной номенклатуры советских военных "вождей и героев".

К первой группе относятся уже "покойные" к 1926 г. и официально "канонизированные" в качестве "выдающихся деятелей революции и гражданской войны": В. Альтфатер, Г. Котовский, Н. Маркин, В. Чапаев, а также "здравствовавшие" "герои революции и гражданской войны", так или иначе связанных с зарождением Красной Армии: Н. Крыленко, П. Дыбенко, С. Аралов, Н. Муралов.

Вторая, - "номенклатурная" группа "высшей военной администрации" в составе: народных комиссаров по военным и морским делам, Председателей РВС СССР и их заместителей: Л. Троцкий, М. Фрунзе, К. Ворошилов, Э. Склянский, М. Лашевич, И. Уншлихт, В. Зоф.

Третья группа состоит из начальников Политического Управления РВСР и РВС СССР: В. Антонов-Овсеенко, А. Бубнов, С. Гусев, И. Смилгу.

В группу собственно "революционных генералов", "красных маршалов" - высших военных чинов РККА вошли: С. Буденный, И. Вацетис, С. Каменев, В. Лазаревич, М. Тухачевский, а также "от советского военно-морского флота" - А. Векман.

Наконец, Д. Фурманов оказался включенным в этот перечень, видимо, как бывший военный комиссар 25-й стрелковой дивизии, которой командовал В. Чапаев и как автор известного одноименного романа.

Деление на группы, мною предложенное, носит ориентировочный, приблизительный характер. Дело в том, что некоторых из вышеперечисленных деятелей вполне можно отнести к нескольким группам.

Из всех включенных в число "выдающихся военных деятелей СССР", как они были выбраны и определены к 1927 г., выдвинулись за собственные выдающиеся заслуги в гражданской войне, именно как выдающиеся военачальники и полководцы, независимо от номенклатуры: М. Тухачевский, С. Буденный.

Все вышесказанное можно позволяет сделать один главный вывод: к 1927 г. определился процесс создания "номенклатурной легенды" гражданской войны и ее истории, как одной из главных основ формирующейся структуры и системы власти. Эта "легенда" выстраивала иерархию ценностей и "персоналий", носителей этих ценностей. Подлинные "вожди" Красной Армии, выросшие из самой гражданской войны, - Л. Троцкий, С. Буденный, М. Тухачевский и др. - их репутация и слава, рожденные самой военной стихией, независимо от власти и неноменклатурно, представляли политическую опасность. Сразу отбросить их и заменить "номенклатурной легендой" было невозможно. Поэтому, в списке оставались и Л. Троцкий, и Э. Склянский, и М. Тухачевский, и С. Буденный. В статьях о М. Тухачевском и С. Буденном, помещенных в биографическом словаре "Граната", в общем, все соответствовало действительной их роли в войне. Л. Троцкий уже выступает не как "вождь Красной Армии", а главным образом как партийно-политический деятель, к тому же чаще всего оказывавшийся в оппозиции В. Ленину и партии.

"Номенклатурная легенда" о гражданской войне и Красной Армии выстраивается вокруг М. Фрунзе и его "соратников" - В. Лазаревича, Г. Котовского, А. Векмана, В. Чапаева. С ним связаны С. Каменев, Д. Фурманов. Эта "легенда" на данном этапе еще тесно связна была с подлинной историей гражданской войны и Красной Армии: М. Фрунзе, Г. Котовский, В. Чапаев не были придуманными "героями", они действительно сыграли важную, выдающуюся роль в войне и армии. Это их связывало с С. Буденным, М. Тухачевским, Л. Троцким. Однако, они прихотливо и конъюнктурно были "выбраны" из ряда им подобных. Они хорошо подходили для "легенды" истории гражданской войны и Красной Армии. Они были подходящими для создания "номенклатурного мифа". Таким образом, к 1927 г. М. Фрунзе в качестве "вождя Красной Армии" в официальной пропаганде, формирующей общественное мнение, постепенно вытесняет и Л. Троцкого, и М. Тухачевского. В своем докладе на 15-м съезде партии в декабре 1927 г. К. Ворошилов не назвал ни одного имени из высшего комсостава РККА, кроме покойного М. Фрунзе, что, несомненно, отражало сложившийся к этому времени официальный стереотип.

Таким образом, "меритарный" принцип формирования персонального состава советской военной элиты, преобладавший в общественном мнении в Советской России и СССР в первой половине 20-х, с их второй половины начал активно "разбавляться" государственно-номенклатурным. К началу 30-х годов представление о военной элите, о "вождях и героях" Красной Армии в советском общественном мнении полностью формировалось официальной пропагандой, проводившей селекцию "персоналий" в соответствии с политической и идеологической конъюнктурой. Лидирующую "тройку вождей Красной Армии" 20-х годов - Л. Троцкого, М. Тухачевского, С. Буденного - сменил уже в начале 30-х новый состав: И. Сталин, К. Ворошилов, М. Фрунзе, М. Тухачевский и С. Буденный.

Каково же было общественное мнение о советской военной элите, сложившееся "за кордоном", в значительной мере определявшееся "русским белым зарубежьем".